Жизнь уральских казаков до Октябрьской революции была особенной: так упахиваться в поле, как это приходилось мужикам, или даже оренбургским казакам по соседству, большинству из них было не надо.
Река Урал, кишащая осетрами, в которой ловили только немногочисленные уральские казаки, снимала проблему выживания и вырабатывала лень.
Учиться уральские казаки не любили, ремеслом овладевать — тоже. В Уральске накануне войны все часовые мастера, все сапожники, все учителя – были иногородние.
А в полях, на пастбищах работали, нанятые казаками, киргизы, которым можно было и недоплатить, и обмануть. Староверы в других местах
Урала обычно не злоупотребляют алкоголем. Но уральские казаки-староверы горькую уважали. Особенно во время службы.
«Вестник казачьего союза» в Париже описывал такой случай, почти литературный.
В 1898 году по вольному найму позвали казаков со всей России на службу для охраны Китайской восточной железной дороги (КВЖД). С Урала приехали четыре сотни оренбургских казаков и одна сотня уральская. Да ещё четыре донские, четыре кубанские, да две терские.
Уральской сотней поручили командовать не казаку – пехотному капитану Н.Н. Якимовскому – пухлому, холеному гвардейцу с неизменной сигарой во рту. Опыта обращения с христолюбивыми уральцами у него не было.
А к казакам наладились ходить китайцы с ханжой. Тогда «ханжой» русские называли китайский самогон из чумизы — ханшин.
Пьянству — бой. Поймали как-то, пьяного урядника уральской сотни — посадили под арест для протрезвления в арестантскую палатку. А он там день пьяный поёт, второй день — горланит. Подходит офицер к постовому:
— Ты чего ему так горланить позволяешь?
— А они, вашбродь, хмельны.
Стал офицер разбираться: урядник под арестом уже четверо суток и беспрерывно пьянствует.
Тогда офицер говорит караульному начальнику:
— Как же это так? Четыре дня урядник Краснятов пьяный. Что это такое? Что это значит?
— Ваше высокоблагородие, когда я заступил в караул, урядник Краснятов не были пьяны. А вот после обеда и напились, — докладывает караульный начальник.
— Да как же, ты смел пропустить ему водку? — говорит офицер.
— Я, ваше высокоблагородие, им водки и не пропущал. Чего ж им поделаешь? Выскочит из палатки, да через заборчик. А там манзы с сулеями. Вот они нахватаются. А потом обратно в карец.
— Да как же ты позволяешь ему уходить?
— Не позволяю я им, ваше высокоблагородие, А они сами вдруг, да и бегут. Чего ж тут делать?
— Как что? Ты же знаешь по уставу: если арестованный бежит, часовой должен стрелять.
Казак смотрит с нескрываемым удивлением:
— Это в станичника-то?
Выручил гвардейского капитана (это по-нынешнему, примерно подполковник) казачий вахмистр. Он подсказал выкопать арестантскую яму 4 аршина (2м 84 см) глубиной и спускать пьяниц туда на веревках.
Суровое обращение уральских казаков ужаснуло. Как из ямы за ханшином выбежишь? Никак! Надо терпеть.
В общем, наладилась служба у капитана, пьянствовать казаки стали гораздо реже, а капитана они стали побаиваться…
И если доведется слышать, что полк или же сотня уральских казаков где-то стояла и никакого пьянства не было, значит, понимайте: неподалеку трехметровая яма вырыта была и все казаки об этой яме знали…
Анатолий Гусев