Почему на реке Урал при царях не было судоходства и в борьбе за какие свои привилегии уральские казаки убивали рабочих и крестьян?
Не буду тянуть: главная привилегия уральских казаков называлась учуг. Идея его очень проста — русский писатель Короленко В.Г. до революции побывавший в Уральске, рассказывал: «…если в известном месте перегородить поперек всю реку, то красная рыба, подымаясь с моря, остановится у перегородки и будет скопляться в больших количествах в нижнем течении реки».
Сначала учуги были деревянными и временными, позже уральские казаки забабахали железные поперек всей реки Урал. Какое тут судоходство?!
Во время гражданской войны в России Уральское казачество сражалось не за царя и веру православную, как сообщают теперь грантовые историки, а за осетрину и черную икру.
Вот так вот, всё банально. Как говорил покойный Михаил Задорнов: «Всё из-за бабок!»
Уральским, уральское казачество, называется по недоразумению – к Уральским горам они не имеют никакого отношения. Уральские они от того, что жили на реке Урал. А Урал прежде назывался Яиком, а сами казаки яицкими. После пугачевского восстания императрица в отместку переименовала и реку, и казаков.
В отличие от Кубанского (2-е по численности), Оренбургского (3-е по численности) и большинства других казачеств, созданных по указу царя из самых разнообразных слоев населения – Уральские казаки произошли от вольных казаков с фамилиями на «ов», «ев» и «ин». И никаких «ич», «ский» и т.д.
И сами равными себе признавали только Донское, Терское и Волжское казачества.
Поэтому «истинным потомкам» казаков оренбургских, кубанских. забайкальских и прочих амурских стоит подумать, о том, что если, вдруг, они добьются признания «казачьей нацией», «меряние чистокровностью» начнется уже внутри казаков!
Если уж говорить о том, что потомки казаков – это потомки вольных людей, а русские – потомки крепостных, то с многочисленными оговорками, как о людях вольного происхождения можно говорить лишь о казаках уральских. Стремление к воле, а в сущности, к защите своих привилегий, у Уральских казаков было наиболее выражено.
Уральские казаки – это своеобразные «буры Южной Африки», случайно провидением помещенные в казахскую степь. Наделенные многочисленными привилегиями они постоянно бунтовали, когда власти пытались эти привилегии ужать.
Периодически пытались сбежать в сказочную страну Беловодье и отправляли для её поиска экспедиции.
У части современной публики, благодаря госпропаганде сейчас бытует убеждение, что казаки всегда служили вере, царю и Отечеству. В реальности Уральские казаки официальную Русскую православную церковь не поддерживали, являлись раскольниками, против царя всегда бунтовали, а своих отечеством считали казацкие земли.
И служить отчизне они соглашались постольку-поскольку!!!
Бывший белогвардейский хорунжий, уральский казак Л. Масянов в 1963 году в Нью-Йорке издал книжку «Гибель Уральского казачьего войска» в которой описал как уральские казаки сопротивлялись введению новых правил царской службы. Когда в 1875 году власти ввели поголовную службу для уральских казаков, среди последних возникло движение «уходцев».
Тот самый царь, которого, как утверждают грантовые историки, обожали казаки, ввел жесткие репрессии против несогласных. Цитата:
«Для устрашения решили сослать первые партии.Это было в 1875 году. Арестованные сопротивлялись, их приходилось тащить силой что при сотнях арестованных представляло не легкую задачу для конвоя. Стариков истязали и затем силой втаскивали на телеги и увозили. Вообще, картина всего этого насилия носила дикий и возмутительный характер.
Вот эти-то казаки Уральские, ушедшие в ссылку, назывались «уходцами». Ссылка была бессрочная. Выслано было около трех тысяч казаков, а в 1875 году выслали к ним их семьи, всего около 7 с половиной тысяч. Железной дороги тогда не было, так что это небывалое полчище шло походным порядком, конечно, не мало стариков и детей перемерло в дороге».
Для численно крохотного Уральского казачьего войска — депортация 7,5 тысяч – колоссальный удар. Грантовые историки эти события стараются не вспоминать.
Впрочем, даже когда оставшиеся приняли правила царской службы, тяготы её распределились неравномерно.
Короленко В.Г. в очерке «У казаков. Из летней поездки на Урал» описал как из окна поезда он, и его попутчики, в том числе казак, возвращающийся со службы, наблюдают за вспашкой земли богатым казаком и служивый спорит с торговцем, что он «такой же казак», как и тот богач, то торговец не соглашается:
— Такой же, да не такой, — сказал торговец поучительно.
— Нет, такой же, — ответил казак. — Только я вот служил, а он мою землю пахал, да мою траву косил… Только и есть…
Купец не возражал. Впоследствии эту фразу о службе и о «моей земле» я слышал не раз из уст бедных казаков, для которых эта «вольная степь» с ее общинными порядками часто является мачехой… Явление старое! Нигде, быть может, проблема богатства и бедности не ставилась так резко и так остро, как в этих степях, где бедность и богатство не раз подымались друг на друга «вооруженной рукой». И нигде она не сохранилась в таких застывших, неизменных формах. Исстари в этой немежеванной степи лежат рядом «вольное» богатство, почти без всяких обязанностей, и «вольная» бедность, несущая все тягости…
Вольное богатство и вольная бедность для избранных!
Короленко вспоминает и такой разговор с казаком- извозчиком по прибытию в Уральск:
«Мы скоро сторговались. Узнав, что придется ехать «в сады», он запустил руку под фуражку и почесал пятерней в голове.
— Эх, не знал, — сказал он, — что в сады угожу ехать.
— А что? — спросил служащий.
— Косу бы захватил, травы накосить.
— Так тебе и позволят!
— Чего не позволить. Я ведь казак… Ему вот нельзя, — кивнул он в сторону подъехавшего в это время товарища, такого же дюжего и лохматого, только без околыша. — Вам тоже нельзя… А я могу…»
Вникните в эту фразу: «А я могу…»
Маленький, но очень-очень гордый народ!
Тем не менее, земля была не главным богатством Уральского казачьего войска. Если бы дело касалось только земли, то Уральское казачество быстро росло в численности. Оставаться привилегированной прослойкой среди киргизов и мужиков казакам помогали исключительные права на реку Урал.
Короленко описывает валы, посты и проверки. Постовые шарили в вещах, чтоб в телегах не везли рыбу и икру.
— Что это вы ищете? — спросил я, подходя к казаку. Он как будто несколько сконфузился. По-видимому, всякому человеку свойственно инстинктивное сознание, что шарить в имуществе ближнего есть занятие по самому своему существу как бы противоестественное и возбуждающее невольную стыдливость. Но тотчас же это мимолетное выражение исчезло и, указав на будку, он произнес внушительно:
— Застава.
—Действительно, над будкой виднелась надпись: «Уральская, № 4, рыбопошлинная застава». Будка вся была увешана и внутри, и снаружи печатными плакатами. Пользуясь любезным разрешением надсмотрщика, я вошел внутрь и с интересом стал читать многочисленные параграфы, определявшие роль этой внутренней заставы в «вольной степи». Из печатных правил я узнал, что вывозимая за черту города рыба оплачивается пошлиной… Внезапное легкое беспокойство возникло в моем уме, и я спросил:
— А сколько же можно пронести бесплатно для собственного употребления?
— Ни вот столько! То есть ни одного малька, — ответил он решительно.
Естественно, когда большевики, объявили, что все реки, рыба в реках, вся земля, все недра — собственность народная, уральские казаки взялись за оружие.
Анатолий Гусев