В конце XIX века земледелие существовало у башкир повсеместно, но для большинства жителей оно имело вспомогательное значение. Некоторое развитие у башкир в изучаемое время получили торговля и ремесло, хотя последнее еще не превратилось в самостоятельную отрасль.
До этого периода их хозяйства полукочевые, скотоводческие. В интересах государства было сделать их жителями оседлыми.
В одном из докладов царю указывалось:
«Генерал Обручев заставляет с дня на день более ста тысяч полукочевых башкир, почти незнакомых с земледелием, пахать и сеять; усиливает посевы без всякого расчета и соображения… Вся попечительность военного губернатора ограничивается приказанием: внушать башкирцам в пользе хлебопашества…». (Акманов А. И. Земельные отношения в Башкортостане и башкирское землевладение во второй половине XVI — начале XX в.)
Но отход от полукочевого скотоводства был очевиден. Если, например, в 60-х гг. XIX в. на 100 башкир Уфимской губернии в среднем приходилось 94 головы крупного скота, то в конце 90-х гг. — лишь 54 головы. 19 % башкирских дворов не имели никакого скота.
Относительно сельскохозяйственных орудий большого отличия от русских крестьян они не имели. Конечно, проживая в районе развитой металлургии, доступ к железным и стальным орудиям труда у них был выше, чем у крестьян средней полосы. Тем не менее, в обиход башкир проникали сохи, косули, заводские плуги, косы-литовки, как и у русских. (Н.П. Байскова, Я.И. Фатьянов, Основные виды традиционного хозяйства башкир).
Поначалу особенно был распространен сабан. Словари характеризуют его как разновидность тяжелого плуга, применяемого для распашки тяжелых и целинных земель. При зарождении земледелия в Башкирии распашка целинных земель, видимо, привела к высокой актуальности этого орудия труда. Позже после распахивания целинных земель, сабан начинает повсеместно вытесняться железным плугом.
Что касается уровня жизни башкирских крестьян, то в силу более позднего перехода к земледелию и отсутствия земледельческих навыков, уровень жизни их был часто ниже, чем у русских крестьян и казаков. В целом по Уфимской губернии безлошадных крестьян было 16 проц., а с одной—двумя лошадьми — 61 проц.
Вот, например цифры по одному из сел: в башкирской деревне Калмакларово Насибашевской волости Златоустовского уезда во владении 70 дворов с общим количеством 376 душ приходилось 735 десятин всей земли, т. е. на каждую душу — 2 десятины. По размерам посевной площади хозяйства распределялись так:
1. Без посева — 6 хозяйств
2. До 2 десятин — 2
3. От 2 до 4 —13
4. От 4 до б —17
5. От 6 до 10 -11
6. Свыше 10 —21
Из общего количества 70 крестьянских дворов было: безлошадных — 9, с одной лошадью — 13, с двумя лошадьми— 17, с тремя лошадьми — 7, с четырьмя и более лошадьми — 24 двора. (Александров Ф.А. «Борьба за власть Советов в Башкирии в 1917 г.»)
Безлошадные – это батраки по определению. Однолошадные – бедняки.
Вряд ли крестьяне были обладателями породистых башкирских коней, а те лошаденки, которые имелись в России в массовом порядке (у Оренбургских казаков преобладала киргизская лошадь, на башкирских лошадях ездили только офицеры, и то лишь состоятельные. — прим. автора) работать с плугом могла очень не долго.
В Башкирии началось жуткое расслоение на богатых и бедных, которое усилились благодаря Столыпинским реформам. Дело в том, что ко времени перехода башкир к оседлости там раздел земель уже давно шел в пользу заводчиков и помещиков. Участки получали также колонисты из других регионов России.
Поэтому башкирским селениям, зачастую, предоставляли наделы далеко от деревень и в силу этого башкиры начали активно сдавать земли в аренду. А после столыпинской реформы, когда был разрешен «отруб» — и продавать.
В результате башкиры сначала перешли к земледелию и лишились своих стад, а потом опролетарились и лишились земли. Зато «не лентяи» хорошо на этом поживились.
По Уфимской губернии только во владении 1030 частных собственников-землевладельцев пахотной земли и леса находилось 831 тыс. десятин, так что в среднем на каждого владельца приходилось свыше 800 десятин.
Некоторые крупные землевладельцы имели по нескольку тысяч десятин земли. Так, например, Е. А. Курлина из села Надеждина Аксаковской волости имела 7.089 десятин земли и 71 рабочую лошадь. Землевладелец П. И. Коншин из деревни Утейки той же волости имел 3.416 десятин и 48 рабочих лошадей. С. А. Громадчикову из с. Васильевка Аргюховской волости принадлежали 1.666 десятин, С. М. Буниной из г. Белебея Ильинской волости — 3.490 десятин земли. Среди крупных землевладельцев были также татары и башкиры, как, например, И. И. Рафиков, Н. В. и В. Ф. Ахметьевы, А. Хайбуллина, Султановы, Р. Б. Еникеев и другие; из них каждый в отдельности имел от 132 до 1.000 десятин земли.
Не удивительно, что сразу после Февральской революции Башкирия забурлила.
Анатолий Гусев