(Сборник «Боевые ребята» №10. 1949 г)
1
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
В путь-дорогу вперед? (Из песни юных туристов).
Когда Тамара принесла домой путевку в туристический лагерь, мама выразила недовольство:
— Это что за новое дело. Я такого еще не слыхала. Какой же отдых по горам лазить!
Но Тамара ни за что не соглашалась вернуть в школу путевку.
— Во-первых, это моя премия за хорошую учебу, а, во-вторых, интересно.
Тамара принялась рассказывать маме все, что слышала о жизни туристов.
— Понимаешь, будем жить в палатках, обед варить на костре, спать не на койках, а прямо на земле…
Но мама еще больше расстроилась:
— Вот, вот. Я и говорю, спать на земле! Да виданное ли это дело, долго ли захворать.
Этот словесный бой длился все два дня, пока мама собирала Тамару в дорогу, но окончился, конечно, Тамариной победой.
В конце-концов мама, кажется, поняла, что это действительно «страшно интересно», потому что, провожая Тамару к трамваю, она вздохнула и сказала:—Ну, ладно, отдыхай, поправляйся, моя отчаянная путешественница.
Маме очень хотелось проводить Тамару до туристической станции, но Тамара запротестовала:
— Что ты! Это же просто смешно! Я ведь не маленькая! Скоро четырнадцать лет!
Мама улыбнулась, поцеловала Тамару и ничего не сказала в ответ.
Тамаре даже жалко стало свою маму, такая она была в эту минуту грустная и старенькая….
— Мамочка, не тревожься, все будет замечательно. Я тебе каждый день письма буду писать…
Трамвай привез Тамару к большому белому дому, где помещалась Областная детская туристическая станция. Первый раз Тамара была здесь несколько дней тому назад. В комнатах ей очень поправилось. На стенах висели карты всевозможных маршрутов, по которым можно было совершать путешествия. На столах — большие альбомы. В них фотографии ребят, которые в прошлом году совершали походы по Уралу: одни из них забирались на высокие горы, другие плыли на лодках.
Как это хорошо получилось, что ей дали путевку не в обычный пионерский лагерь, а в туристический!
Теперь она путешественница… Тамара поправила рюкзак за спиной и открыла дверь. В комнате уже было много ребят.
Тамара знала, что еще вчера сюда съехались школьники из Тагила и Верхнейвинска, из Каменска-Уральского, Серова и Алапаевска. Они спали в спальной комнате, которая существует при Туристической станции специально для приезжих. Тамара прислонилась к стенке у двери и разглядывала ребят, с которыми ей предстояло прожить целый месяц вместе.
Ее внимание привлекла стоявшая у окна девочка в синей юбочке и белой блузке с синим матросским воротником.
У девочки были большие серые глаза, из-под синей шапочки выбивались пышные волосы, и какая-то сдержанная веселость сквозила во всех ее движениях, в улыбке, появляющейся на губах, и даже в поворотах головы.
Тамара пробралась поближе к окошку, положила свой рюкзак на подоконник и тихо спросила:
— Тебя как зовут?
— Меня? — удивленно переспросила девочка. — Люда…
В эту минуту в комнату вошел человек, светловолосый и такой загорелый, что цвет его лица мало отличался от коричневой спортивной рубашки.
— Привет юным путешественникам!—сказал он весело, и ребята дружно ответили:
— Здравствуйте, Сергей Андреевич!
— Кто это? — спросила Тамара у своей новой знакомой.
— Это наш руководитель — инструктор альпинизма. Он уже с нами вчера проводил беседу, рассказывал, каким должен быть юный путешественник. А почему ты не была вчера?
Тамара не успела ответить, как снова раздался голос Сергея Андреевича.
— Приготовиться. Через две минуты выходим.
До вокзала ехали трамваем. У вагона, предоставленного туристам, уже ждали несколько человек. Здесь были представители обкома комсомола, родители некоторых ребят, врач и медицинская сестра.
Родители прощались со своими ребятами, а остальные провожающие окружили Сергея Андреевича и что-то говорили ему и говорили, а он все кивал головой и улыбался.
Наконец, поезд тронулся. Свердловский перрон и станционные здания поплыли назад, промелькнули одна за другой окраинные улицы города, и поезд вырвался на простор.
Старший пионервожатый Анатолий Григорьевич, о котором Люда успела сообщить, что он «хотя и молодой, но образованный и строгий», проверил всех по списку.
Ребята прильнули к окнам, любуясь ярко-алым вечерним небом, золотистыми верхушками дальних сосен и лиловыми тучками, которые, как в короны, оделись блестящими солнечными ободками.
— Ты любишь природу?—спросила Люда.
— Очень! — ответила Тамара.
Вскоре девочки знали друг о друге все. Они оказались одногодками. Обе перешли в седьмой класс. И, что удивительнее всего, обе мечтали после школы стать артистками.
— Подумай-ка! — радовалась Тамара.— Я сразу обратила на тебя внимание! Понимаешь, как будто бы почувствовала. Давай будем дружить!
Они обнялись, и Люда горячо поцеловала свою новую подругу.
Девочки были так заняты друг дружкой, что не замечали ничего вокруг себя. А между тем, новые дружбы и знакомства завязывались в каждом уголке вагона.
Артур Чечулин — мальчик лет пятнадцати-шестнадцати, с светлыми волосами и светлыми глазами, внимательно оглядывал дребят.
Вот сидит Геня Белоусов. Он приехал из Нижней Салды. Артур еще вчера заметил этого смуглого, худощавого мальчика, который носиг на руке компас вместо часов и выглядит настоящим туристом в своей широкополой шляпе и сером спортивном костюме. Он единственный из всех двадцати пяти ребят бывал и прежде в походах. Это отличало его в глазах Артура. Рядом с Таней розовощекий Павлик. «Славный малый, но, кажется, любит пошуметь»,— подумал Артур, вспоминая, как вчера в спальной Павлик ссорился с маленьким, большеротым Толей, которого почему-то прозвали Антилопой.
А вон у окна сидит высокий юноша и независимо курит папиросу. Это — Сережа. Артуру он нравится. Сережа окончил десятилетку и уже подал заявление в Горный институт. Но все же, зачем он курит? Точно в подтверждение мыслей Артура Анатолий Григорьевич подошел к Сереже и тихо сказал:
— Курение тебе придется оставить.
Сережа смущенно погасил папиросу.
Кроме Люды и Тамары, здесь сидели Рита Симакова, темноглазая маленькая девочка с удивительно милым лицом, высокая тоненькая Аля, круглолицая Зоя с веснушками на пухлых щеках и Нина, которая казалась старше всех, благодаря очень серьезному выражению лица и какой-то степенной манере держаться.
— Девочек у нас явное меньшинство,— сказал Анатолий Григорьевич.— Но, надеюсь, они не отстанут от мальчиков, когда придется преодолевать трудности туризма.
На станцию Коуровку приехали вечером.
II
ЗДРАВСТВУЙ, ЛАГЕРЬ!
Здравствуй, Чусовая-быстрая река? Мы к тебе собрались все издалека! Здравствуй, Чусовая, здравствуй, горный край! Юных путешественников принимай! (Из песни юных туристов)
До лагеря оказалось недалеко, но путь преграждала Чусовая, через которую висел мост. Он держался на железных тросах и раскачивался, как качели.
— Ой, я боюсь…— сказала Тамара, хватаясь за руку Люды.— Я не пойду…
— Может быть, переплывешь? — насмешливо спросил Артур, который оказался сзади.
— Не бойся. Давай руку,— добавил он.— А ты держись за мою рубаху,— обратился он к Люде.
Люда вспыхнула.
— С чего ты взял, что я боюсь!
— Ну, вот и хорошо, что ты такая храбрая! — Артур рассмеялся и пошел вперед, осторожно поддерживая Тамару.
Люда шагала сзади. Мост раскачивался из стороны в сторону, как-то зловеще поскрипывали доски, и если бы не упрямство, Люда охотно схватилась бы за идущего рядом с ней Анатолия Григорьевича.
Он шагал легко и быстро, не держась за поручни.
— Живее, живее,— поторапливал он ребят.
Люда оглянулась. Длинной цепочкой растянулись ребята. Одни уже были на другом берегу, а Сергей Андреевич с Зоей и Ритой все еще не взошли на мост.
Девочки стояли, прижавшись друг к дружке.
— Эх, вы, туристы! — уговаривал их Сергей Андреевич.— Ничего же нет страшного! Смотрите! — и он взбежал на мост, танцуя и проделывая сложные танцовальные движения, вернулся обратно к девочкам, подхватил их под руки и настойчиво повел вперед.
Когда, наконец, все ребята собрались на другом берегу, Сергей Андреевич сказал:
— Вот вам первое испытание. Вы выдержали его с честью. Трусов не обнаружено…
Он даже не взглянул на Риту и Зою, которых чуть не волоком тащил через мост— будто этого вовсе и не было.
Дальше дорога шла полем, но вскоре показался лес, а за ним на чистой зеленой поляне ребята увидели свой палаточный городок.
На фоне вечернего неба и темного леса особенно красиво выделялись четкие силуэты островерхих шатров. Ребята притихли. Так вот он какой туристический лагерь! Как хорошо!
В каждой палатке оказались аккуратно заправленные койки и столик, покрытый салфеткой.
Строгие и прямые сосны стояли вокруг, как часовые. Поляна перед лагерем была такая большая и такая ровная, что вполне могла быть использована под футбольное поле. Артур осмотрелся кругом и спросил Сергея Андреевича.
— А где купаться? В Чусовой?
Но Сергей Андреевич ничего не ответил. Он распределял ребят по палаткам, выдавал тем, кто боялся замерзнуть, по второму одеялу, и голос его раздавался то тут, то там:
— Ну-с! Теперь спать. Спать, спать! Утро вечера мудренее. Завтра во всем разберемся.
Вскоре все затихло, и только Люда с Тамарой, лежа рядом на койках, перешептывались, делясь впечатлениями.
— Хорошо здесь. Правда? — спросила Тамара.
— Очень! — ответила Люда.
— И ребята хорошие… Скажи, Артур нравится тебе?
— Н-не очень…— сказала Люда только из упрямства, потому что Артур как раз понравился ей, но она до сих пор сердилась на него за то, что он заподозрил ее в трусости.
Первая неделя в туристическом лагере прошла быстро. В сущности говоря, это была обычная лагерная жизнь с утренними и вечерними линейками, с мертвым часом после обеда. Обедали, к сожалению, не у костра а в столовой дома отдыха, расположенного рядом с лагерем.
После ужина танцовали и пели, по утрам девочки разучивали пьеску, готовясь к торжественному открытию лагеря.
Во время походов на Георгиевские скалы ребята купались в бурной и глубокой Чусовой.
Георгиевские скалы, расположенные в четырех километрах от лагеря, представляют нагромождение камней. Высота их сорок метров. Почти отвесной стеной круто спускаются они к берегу Чусовой.
Здесь Сергей Андреевич ежедневно проводил с ребятами уроки скалолазания. Обвязав себя веревкой и продев ее через ногу, точно сидя на веревочном стульчике, он свободно шагал по отвесной скале.
Сначала ребята действовали неуверенно и неуклюже. Они судорожно цеплялись за веревку обеими руками или повисали па ней всем туловищем. Но к концу недели не было ни одного мальчика в лагере, который бы не умел быстро и ловко спускаться вниз.
Даже девочки испытали себя в этом нелегком деле. И как это ни странно, Зоя, та самая, что чуть не плача переходила висячий мост через Чусовую, первая из девочек научилась лазить по скалам. Когда в день открытия лагеря приехали гости из Свердловска, Сергей Андреевич повел их на Георгиевские скалы и с гордостью показал искусство своих учеников.
Особенно отличился Геня. Тоненький и весь подтянутый, как пружинка, он легко и грациозно спускался к воде и так же быстро, по-кошачьи, поднимался вверх.
Гости сидели на высоких каменных уступах, и когда очередной скалолаз спускался вниз, награждали его громкими аплодисментами.
— Ну, как, капитан, есть польза от наших тренировок? — спросил Сергей Андреевич, когда утомленные, но гордые, возвращались они в лагерь.— Не зря прожили здесь неделю? Правда, ведь?
— Ну, конечно, правда,— ответил Артур, который давно уже понял необходимость такой тщательной подготовки.
За эти дни они научились лазить по скалам. Они ставили в лесу походные палатки и разжигали костры, знакомились друг с другом и читали книги, вычертили карту похода и выпустили стен-газету.
Теперь Артур был занят мыслью о завтрашнем походе. Нужно проверить ребят, которым поручено получить, продукты и инструменты, взять в амбулатории дома отдыха аптечку, сдать матрацы и постельное белье на склад.
Ох, и много сегодня забот у капитана!
После мертвого часа Анатолий Григорьевич рассказал ребятам о замечательном русском ученом, именем которого назван лагерь — о Николае Николаевиче Миклухо-Маклае.
— Вы, наверное, все видели кинокартину Миклухо-Маклай,— сказал Анатолий Григорьевич.— Вы помните, какой это был замечательный человек!
Первым из всех европейских ученых Николай Николаевич отправился па Новую Гвинею, где жили малокультурные племена папуасов. Один, безоружный, он явился в папуасскую деревню…
Ребята внимательно слушали. Анатолий Григорьевич рассказывал ребятам различные эпизоды из жизни Миклухо-Маклая.
Семнадцать лет прожил русский ученый на Новой Гвинее. Папуасы, которые вначале недоверчиво и настороженно отнеслись к белому человеку, вскоре полюбили его за доброе сердце и особую деликатность, которую Маклай проявлял к своим чернокожим соседям.
Они начали приглашать его на свои праздники, дарить ему подарки, советоваться с ним по всяким вопросам жизни. Маклай лечил больных папуасов, раздавая им привезенные с собой медикаменты, в изобилии снабжал гвоздями, железными инструментами, о которых жители Новой Гвинеи не имели никакого понятия, так как пользовались в это время каменными орудиями.
Сближаясь с папуасами, Маклай получил возможность изучить их характер, язык и обычаи.
Он заслужил такое доверие у своих новых друзей, что они допускали его к трупам умерших, и, таким образом, Маклай мог изучать строение черепов и мозга папуасов.
Это нужно было ему для того, чтобы доказать всему миру, что па-
пуасы такие же люди, как все остальные, что их черепа устроены точно так же, как череп любого европейца, что они так же способны к развитию культуры, как все остальные народы мира.
Большинство ученых того времени держались иных взглядов. Они считали папуасов людьми низшей расы.
Наблюдения Маклая разбили эту человеконенавистническую сказку. Николай Николаевич был великий ученый и, кроме того, смелый, мужественный человек. Несмотря на слабое здоровье, он совершал длительные переходы, не боялся никаких трудностей путешествия.
В заключение Анатолий Григорьевич сказал:
— Завтра мы выходим в большой поход по родному краю. Увидим много интересного. Мы поднимемся на самую высокую гору Среднего Урала и посетим титано-магнетитовый рудник, побываем на Волчихинском водохранилище, которое названо Уральским морем, пройдем к историческому обелиску на границе Европы и Азии, встретимся со стахановцами первоуральских заводов.
Будьте же внимательны к тому, что вы увидите и услышите! Турист должен быть наблюдательным! Наш путь будет нелегким. Нам предстоит пройти пешком 100 километров. Дорога пойдет по скалам, лесам и болотам. Но туриста не должны страшить никакие трудности.
Помните, что наш лагерь носит имя мужественного русского путешественника!
Будем же такими, как он: смелыми, бодрыми, выносливыми, отважными!
Ребята слушали Анатолия Григорьевича с большим интересом. Даже самый маленький и бойкий из всех, прозванный Чарли за свою походку, напоминающую ребятам Чарли Чаплина, сидел, не двигаясь, и смотрел прямо в рот Анатолию Григорьевичу.
— Как интересно! — сказала Аля, которая прочла за эту неделю о жизни Миклухо-Маклая все, что имелось в лагерной библиотеке.
— Можно, я портрет Миклухо-Маклая в стенгазету нарисую?— спросил белоголовый Юра, мальчик с белыми ресницами, чуть красными веками, удивительно скромный и тихий.
Анатолий Григорьевич одобрил намерение Юры.
— А сейчас — подготовиться к торжественной линейке!
Ребята разошлись по палаткам.
Мальчики приоделись в белые рубашки, даже Феликс Кусенко, который обычно пренебрегал линейкой настолько, что капитану пришлось с ним особо разговаривать, на этот раз повязал красный галстук и гладко причесался. А девочки, еще накануне готовившиеся к этому часу, надели свои пестрые платьица, вплели в косы красивые ленты и стали похожими на большие яркие цветы.
Линейка прошла очень торжественно. Толя Анашкин, мальчик с глазами цвета синьки, вынес лагерное знамя, гости из Свердловска говорили речи, поздравляли ребят с открытием лагеря и высказывали пожелания, чтобы предстоящий поход прошел хорошо.
Вскоре совсем стемнело. Гости после ужина отправились спать, а ребята и не думали ложиться. Заведующий продовольствием Феликс со своим верным помощником Павликом получали в складе продукты и упаковывали в ящики. Нина, которой присвоили звание шефа- повара неотступно ходила за Феликсом, держа в руках список продуктов.
— А сметану получил? — напомнила она.
— И то ведь правда! — всполошился Феликс и, крикнув Павлику: — За мной! — побежал снова к складу.
Вскоре около ящика с маслом, мясом и яйцами стояло несколько закупоренных ведер.
— Осторожно! Прольете! — не подпуская никого близко, кричал Павлик.
Тамара неожиданно для самой себя оказалась санитаркой. Когда Артур получил аптечку, он спросил у девочек:
— Кто хочет заняться медициной?
Девочки молчали, а кто-то из ребят выкрикнул:
Мы с Тамарой — санитары!
Мы с Тамарой — санитары! Санитары мы с Тамарой!
Это решило Тамарину участь.
Артур надел Тамаре через плечо санитарную сумку, а Сергей Андреевич строго сказал:
— Ну-с, теперь меньше хихикать и больше работать!
В первый же вечер у санитарки оказалось много работы.
Ребята обнаружили у себя царапины и ушибы и требовали немедленного лечения. Маленькая голубоглазая санитарка серьезно заклеивала царапины клейкой лентой, перевязывала ссадины и мазала иодом ушибы.
Вместе с Сергеем Андреевичем она проверила ноги у всех ребят — нет ли у кого натертостей.
— Ноги в походе должны быть в порядке,— повторяла она вслед за Сергеем Андреевичем.
Геня помогал Артуру собирать топорики и веревки, складывать походные зеленые палатки.
— Ты топограф,— говорил Артур,— и у тебя компас… Помни, что придется итти по азимуту. Твое дело не ошибиться..,
— Знаю я… знаю сам,— отвечал Геня.
Анатолий Григорьевич ушел за лошадью, которая должна была довезти веши до вокзала.
В четыре часа утра был дан сигнал, ребята вышли на линейку, не теряя ни одной минуты.
Все были одеты по-походному. Девочки сняли свои пестрые платья и тоже надели лыжные костюмы. Сергей Андреевич проверил у всех, как сложены вещи в рюкзаки, не давят ли ремни.
Луна еще светила, и сквозь белый туман проступали не совсем погасшие утренние звезды. Молчаливые сосны оставались караулить темносерые шатры и зеленую веселую лужайку.
— До свиданья, сосны! До свиданья, лагерь! Мы еще вернемся!
III
К ВОЛЧИХЕ
Походная палатка, за спиной рюкзак, Мы шагаем в ногу, и поем вот так: В путь-дорогу вперед! Нас Волчиха зовет. (Из песни юных туристов.)
Утренний поезд, который должен был довезти ребят до станции Хромпик, уходил в 5 часов 10 минут. До вокзала шли молча. Снова переходили мост через Чусовую. Большой молочный туман висел над рекой. Он был таким густым, что на расстоянии двух шагов не было видно идущего впереди. Возчик отказался ехать дальше. Пришлось снять ящики с телеги и нести на себе. До станции оставалось два километра. Девочки несли палатки, а самые тяжелые вещи понесли Сережа и, не доверявший никому свое хозяйство, Феликс Кусенко.
Перейдя мост, Зоя спросила у Риты:
— Ну, как?
— Что, как? — не поняла Рита.
— Не страшно?
— Ну, что ты! — Рита рассмеялась,— нисколько!
— И мне тоже! — сказала Зоя.
— А помнишь?..— и они весело переглянулись.
К поезду едва успели. Садились почти на ходу и разбрелись по всем вагонам.
Сергей Андреевич взволнованно ходил из вагона в вагон, разыскивая своих питомцев.
Через час поезд подошел к станции Хромпик, и ребята высыпали на перрон. Сергей Андреевич облегченно вздохнул.
— Ну, все в порядке!
Но оказалось, что далеко не все в порядке…
От станции Хромпик предполагалось двинуться пешком до подножия Волчихи, расположенной в пятнадцати километрах.
Еще накануне Анатолий Григорьевич по телефону договорился с директором завода, и тот обещал выслать лошадь, которая будет сопровождать туристов во время своего путешествия.
Но лошади не оказалось.
Решили самые тяжелые вещи оставить с несколькими ребятами, а остальным отправиться к Волчихе.
Анатолий Григорьевич остался с ребятами на станции.
— Вы идите,— сказал он,— мы достанем лошадь и приедем вслед за вами.
День начинался жаркий. Было всего около семи часов утра, а солнце палило вовсю. Вдали заманчиво чернела верхушка Волчихи.
— Неужели пятнадцать километров? — удивился Артур.
— А, кажется, что рукой подать!..
Пришлось положить каждому в рюкзак хлеба и по нескольку консервных банок. Ребята взяли узелки с крупой и завернутое в брезент мясо.
— А сметану? — снова вспомнила Нина.
— Далась тебе эта сметана! — рассмеялся Феликс.— Но, впрочем, ты права, неизвестно, сколько мы здесь просидим, а она, пожалуй, прокиснет.
Так и пошли, нагруженные до отказа.
— К десяти часам будем на месте,— сказал Сергей Андреевич.
Сначала шагали по тракту, а потом завернули в лес, ориентируясь на массивный силуэт Волчихи.
Первые пять километров прошли быстро. Сергей Андреевич посмотрел на часы:
— Отдохнем! — сказал он и, сбросив с плеч рюкзак, растянулся на траве, ноги положил на пенек так, что они оказались выше головы. Ребята последовали его примеру.
— У кого устали ноги, снимите ненадолго ботинки,— посоветовал Сергей Андреевич.
Но никто не чувствовал особой усталости. Было только нестерпимо жарко, хотелось пить, а до ближайшего ручейка, как сообщил Сергей Андреевич, еще не меньше пяти километров.
Дальше дорога шла полем.
Было время сенокоса, и ребята проходили мимо работающих в поле женщин, которые, приставив козырьком руку к глазам, долго смотрели вслед юным туристам.
— Вы куда это переселяетесь? — спросила старушка, повязанная белым платком и в такой же белоснежной кофте.
— На гору Волчиху, бабушка! — ответил Толя Анашкин.—Мы туристы.
Но вот, наконец, и ручеек. Первым увидел его Геня и, не дожидаясь сигнала, бросился к воде, быстро сиял с себя рюкзак и начал разуваться.
— Много не пейте,— предупредил Сергей Андреевич.— В походе это вредно.
— Может, и вредно, но здорово хорошо! — восхищался Геня, который, лежа на животе, прильнул губами к прозрачной родниковой воде. Девочки мочили платки и вытирали раскрасневшиеся потные лица. Тамара смазывала иодом ранку на ноге Риты.
— Приготовиться! — скомандовал Сергей Андреевич.
Но на этот раз ребята поднимались с земли лениво. Десять километров пути, тяжелый груз и жаркое солнце дали себя знать.
— Не могу я больше нести это… устал,— угрюмо пробурчал Толя, прозванный Антилопой, отталкивая от себя узелок с инструментами и плащпалаткой.
Сергей Андреевич даже не взглянул на Толю. Он молча поднял узелок и, оглядев ребят, передал его Вове.
— Геня! — позвал Сергей Андреевич.— Забери у Толи и рюкзак тоже. Он устал.
Так шли до самого конца: Геня нес два рюкзака — свой и Толин, а Толя плелся позади всех с пустыми руками и даже без рюкзака.
А Волчиха, которая ни на минуту не исчезала из виду, становилась все ближе и ближе.
— Теперь осталось совсем пустяки! — весело сказал Сергей Андреевич,— километра полтора! Ну-ка, капитан, иди вперед и выбери место для стоянки, а мы постоим, подождем отставших…
Вскоре раздался свисток капитана, Артур выбрал чистую полянку, сбегавшую к веселому ручыо. Вдоль бережка поднимались высокие черемуховые деревья, краснели гроздья рябины, нежно светились белые стволы тонких берез. Вверх на Волчиху уходил густой сосновый лес. Вскоре меж рыжих стволов столетних сосен разместились походные палатки, а впереди, на поляне, по команде капитана был поднят лагерный флаг. Его прикрепили к сухой березе, и она словно ожила.
Внизу у ручейка уже пылал костер. Там хлопотала Нина, и дразнящие запахи разносились по всему лесу.
Толя-Антилопа старательно помогал повару. Он подтаскивал хворост и поминутно спрашивал:
— Скоро? Нет?
— Скажи ребятам, чтобы мыли руки. Обед готов! — сказала Нина, совсем как маленькая мама большой семьи.
Ребята уже были наготове. Они давно принесли мягкие ветки в свои палатки, приготовили постели, умылись и причесались. Девочки переплетали косы и сделали себе вешалки для полотенец, а теперь все сидели у палаток в ожидании сигнала на обед.
— Ведь мы сегодня не завтракали, если не считать сухарей, которые погрызли в вагоне. А время — двенадцатый час! — сказал Артур в оправдание ребят, которые наперебой протягивали Нине миски, так что она едва успевала их наполнять.
Необыкновенно вкусным показался ребятам их первый походный обед.
— До чего же, Нина, ты хорошо готовишь,— хвалил Толя-Антилопа,—правильно мы тебя выбрали!
— Назначь дежурных! — шепнул Артуру Сергей Андреевич.
Капитан заглянул в свою записную книжку и громко сказал:
— Сегодня дежурит вторая палатка. Ясно? Обязанности свои знаете.
— Знаем, знаем! Не спать, волков отгонять! — ответил Вова Семёнов, длинноногий веснушчатый мальчик.
— Так не забудьте же собрать посуду и вымыть…— напомнил дежурным капитан.— А остальные — спать по палаткам!
Повторять команду не пришлось. Разморенные жарой и сытным обедом, усталые ребята быстро уснули.
Тихо-тихо в походном лагере. С синего кеба глядит жаркое солнце, нагретые сосны пряно пахнут смолой; чуть трепещет на верхушке березы алый лагерный флаг, а юные путешественники крепко спят.
Высоко над ними скалистая вершина Волчихи; прохладно плещется за горой Уральское море; со скрипом врезаются экскаваторы вглубь пород на рудниках; блестят кварциты на горе Караульной, но все это впереди, а сейчас, спать, спать.
Когда Анатолий Григорьевич и оставшиеся с вещами ребята подъехали на лошади, было пять часов вечера, а в лагере все еще спали.
Павлик вынул свисток и пронзительно свистнул. Никто не пошевелился.
Тогда он подошел к палатке, приподнял край и увидел курносого Чарли и белоголового Юру.
— Эй, вы, молодцы! Палатка свалилась! — громко крикнул Павлик. Но и это не помогло.
— А пора бы им проснуться!—сказал Анатолий Григорьевич, взглянув на часы.
— Разбудите капитана! — распорядился он.
Но это тоже оказалось далеко не легким.
— Совсем почти что не поспал,— произнес Артур, открывая глаза и потягиваясь.
— Верно! — рассмеялся Павлик.— Все вы не спите! Хоть лагерь унеси, и никто не услышит!
Артур выбежал из палатки.
— Где дежурный? — грозно закричал он.
Но никто не отозвался.
— Вон, наверное, твой дежурный!—показал Анатолий Григорьевич на растянувшуюся длинную фигуру Вовы Семенова.— Видит райские сны!
Разбуженные ребята выходили из палаток красные, взлохмаченные, с заспанными лицами, но хорошо отдохнувшие и веселые.
— На Волчиху будем сегодня подниматься?— спросил капитан у Анатолия Григорьевича.
Анатолий Григорьевич неуверенно посмотрел на небо.
— Надо бы, чтобы план наш не ломать… но боюсь, гроза собирается…
— Ну и пусть! — тряхнул головой Артур.
— Что ж, решай. Ты капитан. Надо только выбрать дорогу… Мы находимся на западном склоне горы, здесь подъем крутой, вверху будут отвесные скалы, тропинок нет. Если же мы обойдем гору, то с восточной стороны есть проторенная тропа.
Но ребята, собравшиеся около капитала и Анатолия Григорьевича, не дали ему закончить.
— Прямо пойдем? Нет, нет, только прямо!
Исключая Вову Семенова, который запоздало выполнял свои обязанности и угрюмо мыл миски у ручья, весь отряд выстроился по команде капитана и двинулся вслед за ним вверх. Рядом с Артуром шел Геня со своим неизменным компасом на руке. Сергей Андреевич и Анатолий Григорьевич замыкали цепочку.
IV
ВПЕРЕД И ВЫШЕ!
Нам не страшен ливень, Нам не страшен гром, По тропинке горной весело идем. Прямо ввысь, прямо ввысь, Юный турист, подымись! (Из песни юных туристов}.
Сначала ребята шли легко, весело, собирали землянику, рвали черемуху и рябину. Девочки затянули песню. Но чем выше, тем труднее и труднее становился путь. Многие ребята начали отставать, и капитану не один раз приходилось свистком останавливать убежавших вперед, чтобы собрать весь отряд.
Впереди всех шел Геня. Наконец-то он имел возможность на деле показать свое умение обращаться с компасом и картой, а то ребята все посмеивались над ним:
— Ты даже спишь с компасом. Наверное, ночью проснешься и смотришь, на какой бок повернуться — на северный или южный!
Артур шел рядом с ним, и хотя он был капитаном, но на этот раз чувствовал, что руководящая роль принадлежит главному топографу отряда Гене Белоусову.
Геня шел прямо на восток, не отклоняясь, и довольно быстро привел ребят к тем скалам, о которых предупреждал Анатолий Григорьевич.
— Может быть, пойдем в обход? — улыбнулся Сергей Андреевич. Он, конечно, знал, что никто не согласится.
Но Геня не понял шутки и горячо возразил:
— А зачем же мы тренировались?! — и первый начал взбираться по скале.
Ребята подняли головы и смотрели, как, цепляясь руками и ногами,
Геня упрямо преодолевает каменную отвесную стену. Забравшись, Геня бросил вниз веревку и помог взобраться Артуру.
Так один за другим поднялись ребята на первую скалу.
Узкая тропка повела их к следующей, которая оказалась еще выше первой.
— Да, это почище Георгиевских! — вздохнул Толя-Антилопа.
Ребята молча согласились с ним.
На Георгиевских был знаком каждый выступ, а здесь не найдешь, куда ногу поставить, камни гладкие, как полированные, без единой щелочки, совсем недоступные.
Но вот кто-то из ребят находит в отвесной скале маленькую выемку, еле видную шероховатость и, вцепившись в нее, карабкается вверх, и снова, с помощью веревки, один за другим весь отряд преодолевает новое препятствие.
Так поднимались они все выше и выше, брали приступом одну скалу за другой.
Иногда между скалами оказывалось большое расстояние, но и тогда никто не искал обходных путей.
Прыгали со скалы на скалу, помогали девочкам, которые совсем притихли.
— И вот, наконец, последнее нагромождение камней. Над камнями осграя, как шпиль, скала, еще одно последнее усилие и…
— Ура! — закричал Геня, первым взбежавший на вершину.
— Ура! — подхватили ребята.
— Уа-а-а! У-а-а-а! — отозвалось далеко горное эхо.
Было так хорошо в эту минуту, такая гордость наполняла ребячьи сердца, что никому не хотелось ни говорить, ни шутить, ни смеяться.
Сизые тучи казались совсем близко, ветер срывал кепки, трепал косички девочек.
Сбившись около Анатолия Григорьевича, ребята молча смотрели на расстилающуюся внизу панораму и слушали слова своего руководителя.
— Высота Волчихи семьсот сорок метров над уровнем моря. Я уже говорил вам, что это самая высокая гора Среднего Урала. Мы видели ее во все время нашего пути, с нее тоже много интересного видно.
Анатолий Григорьевич развел руками и замолчал, любуясь блестящим зеркалом Волчихинского моря, куда по пологому скату горы сбегали стройные сосны и мягко изогнутые рябины. Вокруг горы причудливо извивалась Чусовая.
По железнодорожному мосту через нее промчался длинный поезд и скользнул в туннель.
— Мы находимся в центре уральской горной страны, отделяющей Европу от Азии,— продолжал Анатолий Григорьевич.— Но Урал стар! Он не сохранил особенно высоких гор или горных цепей. Взгляните кругом: слабо пересеченная местность, кое-где невысокие горы. Во-он там,— показал он на восток,— в ясную погоду можно увидеть Верхисетский пруд и очертания Свердловска.
Раньше здесь безраздельно властвовала тайга, строго охраняя границу, теперь же здесь центр промышленности. Вырос огромный медеплавильный комбинат.
Анатолий Григорьевич показал ребятам на две гигантские трубы.
Между прочим, эти трубы самые высокие в Европе: высота их сто пятьдесят метров. За эти же годы вырос красавец Новотрубный, открыт богатейший титано-магнетитовый рудник, вырос Динасовый завод, вырабатывающий огнеупорный кирпич. По своему значению и по мощности динасовый завод второй в Европе. А эти белые домики города Ревды тоже возникли в годы пятилеток.
Ребята следили за рукой Анатолия Григорьевича, который показывал то в одну, то в другую сторону, и старались не пропустить пи одного слова. Здесь, на вершине горы им открылся новый мир. План их путешествия и тщательно вычерченная карта их маршрута неожиданно ожили: дымили могучие трубы и блестели воды Волчихинского моря, двигались поезда и горели огни Новотрубного завода.
За десять дней своего путешествия они еще увидят все это близко, они пойдут на заводы и на рудники, покупаются в Чусовой и посмотрят мощную плотину, соберут коллекцию минералов и познакомятся с теми замечательными людьми, что управляют экскаваторами, добывают руду, варят сталь и протягивают трубы.
Все это впереди! Но сейчас они испытывали новые чувства, в их со- • знание входило радостное ощущение величия их края — советского сталинского Урала.
Они были так увлечены этим великолепным зрелищем, что не заметили, как потемнело небо над ними, грозя пролиться жестоким ливнем.
Яркая молния прорезала лиловую тучу, и гром ударил с такой силой, что, казалось, все скалы Волчихи рухнули вниз. Крупные капли дождя падали на серые камни, на ребячьи головы и плечи.
— Пора двигаться,— сказал Сергей Андреевич.— Я знаю неподалеку большую пещеру, где можно будет укрыться от дождя!..
V.
ПО ДОРОГАМ ШАГАЙ — КРАЙ РОДНОЙ ИЗУЧАЙ!
Пахнут свежей хвоей темные леса, На тропе нехоженой чистая роса... За рекой-красавицей горный перевал, Вот он наш чудесный и родной Урал! Сколько ожидает впереди чудес: Синие озера, новостроек лес, Рудники, заводы, новые дела... Труженики города и села. (Из песни юных туристов).
Дни проходили удивительно быстро. Уже позади осталась Волчиха с ее незабываемыми скалами. Уральское море, у которого ребята провели целый день, титано-магнетитовый рудник, где ребята долго сидели у гигантского экскаватора.
Инженер, который встретил их, рассказал, что в старое время, в середине прошлого века, здесь велись разработки, но руды были признаны «негодными».
— Вы понимаете почему? — спросил инженер.
— Потому, наверное,— ответил Геня,— что эти руды тугоплавкие, а тогда еще не умели с ними обращаться.
— Правильно,— сказал инженер.— В них есть титан и ванадий, так необходимые для высококачественных сталей.
— А эти стали играют большую роль в промышленности,— сказал Геня.
«Откуда Генька все знает?» — с уважением подумал Толя. С некоторых пор он стал обижаться, когда его звали Антилопой, старался держаться ближе к старшим ребятам и меньше интересовался продовольственными делами лагеря.
Особенно понравилась ребятам гора Караульная, о которой они узнали, что это серьезная база крупнейшего в мире Динасового завода, дающего стране ежегодно сотни тысяч огнеупорного’ кирпича для металлургических, химических и других заводов.
Геня и здесь проявил необычайную заинтересованность и знание дела.
— Понимаешь,— говорил он Толе, который теперь неотступно следовал за ним,— запасов кварцита в Караульной хватит на много-много лет. Здорово!
На Караульной особенно посчастливилось Толе Анашкину. Блестя яркими, как синька, глазами и большими белыми зубами, он всем показывал свою находку.
— Во! Видали!
Это была действительно чудесная находка. Большой, прекрасно ограненный кристалл горного хрусталя.
Так незаметно была пройдена большая часть пути. Десятки километров шагали ребята через леса и болота, по скалам и горным тропин кам. Их поливал дождь и сушило июльское солнце, обдували горные ветры и свежим хвойным ароматом встречали леса.
Один за другим пустели ящики из-под мяса и яиц. Уже не тревожилась Нина о судьбе сметаны, так как теперь только пустые ведра грохотали на телеге.
Зато тяжелее стали рюкзаки за плечами, наполненные образцами титановой руды и железняка, кристаллами кварцита и медной руды.
А Рита Симакова, которая особенно зорко умела видеть в траве необыкновенно красивых кузнечиков, причудливой формы лисгочки и цветы, собрала материал для гербария и коллекцию насекомых. Однажды она поймала огромного шмеля и долго рассматривала в лупу его глаза.
— Так у него же тысяча глаз! —сказала она, удивленная своим открытием, и после этого уже ничто не занимало ее так, как глаза различных мушек, кузнечиков и муравьев. Она обнаружила, что у некоторых из них, кроме пары глаз, которые разделены сеточкой на сотни маленьких глазков, еще бывают на лбу, зачем-то по три глаза.
— Как они видят? — спрашивала Рита у Анатолия Григорьевича.— Наверное, не так, как мы? Да? Как это интересно. Правда?
Вместе с Ритой собирала коллекцию Аля. Она делала это больше не для себя, а из желания помочь подруге, потому что сама предпочитала в каждую свободную минуту почитать. Она прочла книгу о реке Чусовой и подготовила доклад о строительстве Волчихинской плотины.
А Люда и Тамара, которые вместе со всеми ходили от одной стоянки до другой, вместе со всеми купались и загорали на берегах горных речек, имели свою, отдельную от всех, тайну.
Часто, когда весь лагерь засыпал после дальнего похода, девочки выходили из палатки и где-нибудь под сосной репетировали пьесу, они собирались показать ее на закрытии лагеря.
— Нет, Томочка,— огорченно говорила Люда,— не так! Понимаешь., ты сердишься, надо возмутиться, ты недовольна мною. Давай начнем снова… — И Тамара покорно начинала все снова.-
Дни проходили, наполненные множеством дел, впечатлений, радости и движения все вперед и вперед. На стоянке за Гологорским рудником, у живописного пруда реки Талины, куда пришли в ясное июльское утро, Феликс вдруг обнаружил, что в его хозяйстве не- хватает кастрюли с маслом.
— Что такое? Куда могла деваться?
Позвав Нину и Павлика: Феликс сообщил о пропаже.
— Масло!? — Павлик хлопнул себя по голове: — так я же его в тень на той стоянке поставил, чтоб не растаяло… Вы не взяли?
— Интересно, кто же должен был это сделать? — сердито, сказал Феликс. — По-моему, так ты…
Наступило молчание.
— А много там было масла? — спросил Сергей Андреевич.
— Килограммов пять-шесть,— ответила Нина. — Теперь ничего, конечно, не поделаешь,— не глядя на Павлика, добавила она.— Но все же ты, Павлик, порядочный разиня…
Павлик круто повернулся и ушел к себе в палатку.
— Вот погнать бы его назад, тогда бы знал,-— ворчал Феликс.
Вскоре Павлик вышел из палатки с рюкзаком за плечами. Легкие тапочки, которые были на нем, он заменил походными ботинками.
— Сергей Андреевич, разрешите мне пойти? — спросил он, потупившись.
— Куда? — удивился Сергей Андреевич.
— За маслом,— ответил Павлик, не поднимая головы.
Нина всплеснула руками:
— Ты с ума сошел! Двадцать километров туда, да двадцать километров обратно. Ты сутки проходишь, да еще один. Нет, нет!
— Почему нельзя?—строго сказал Сергей Андреевич.
— Пусть идет, дай ему хлеба и консервов, а кроме того… Геня! — крикнул он.
Геня принял предложение Сергея Андреевича пойти с Павликом так просто и охотно, точно речь шла о сущих пустяках.
— Ну, что ж! Ночью вернемся.
— Этого не делайте,— сказал Сергей Андреевич. — Мы простоим здесь весь завтрашний день, так что не торопитесь. Хлеб у вас есть, масло будет, — Сергей Андреевич улыбнулся и похлопал ребят по плечам.
Феликс был немного смущен, а Нина так огорчена всем происходящим, что чуть не плакала.
— Постойте,— крикнула она, когда ребята уже двинулись.— Котелки взяли?— и порывшись в кульке с сахаром, достала несколько больших кусков, завернула их в бумагу и сунула Генс в карман рюкзака.
— Счастливый путь! — говорила Нина и совсем по-матерински смотрела ребятам вслед и махала рукой до тех пор, пока они не скрылись за лесом.
Весь день ребята провели у пруда. Девочки стирали свои платья и мыли головы, мальчики рыбачили, правда, безуспешно, если не считать двух пескарей, которых принес в банке из-под консервов белоголовый Юра.
К вечеру погода испортилась. Заморосил дождь. Серая неприветливая пелена задернула все небо, и ребята попрятались в палатках. Спать улеглись в этот день раньше обычного, в надежде, что к утру погода исправится.
Но случилось как раз обратное. За ночь дождь усилился, он барабанил по стенкам палаток, проникал в щели и не давал покоя Сергею Андреевичу, который не переставал думать об ушедших ребятах.
— Где они будут ночевать? Может быть, догадаются зайти в ближайшую деревню?
Так без сна прошла вся ночь. На рассвете, когда, не взирая на дождь, очередные дежурные разжигали костер, Сергей Андреевич вышел из палатки и принялся им помогать.
Он нервно расхаживал у костра и был необычно угрюм.
Костер все время гас, и кофе в ведре никак не закипало. Дежурные в брезентовых плащах беспрерывно подтаскивали хворост и громадные пни. Кто-то из ребят выкорчевал их еще вчера вечером и принес к лагерю. Сухие изогнутые корни пней весело затрещали, и высокое пламя поднялось вверх.
— Сергей Андреевич! Посмотрите!— закричали вместе оба дежурные. Но Сергей Андреевич уже и сам видел приближающихся ребят.
Они шли босиком, оживленно беседуя и размахивая руками. С их одежды текла вода.
—- Мы решили не ждать утра… зачем? Всегда лучше двигаться. Правда? Вы не сердитесь?
— Ладно, ладно,— не скрывая радости, произнес Сергей Андреевич.— Марш, раздеваться! Идите в мою палатку, живее.
Когда переодетые в сухое белье ребята сидели около Сергея Андреевича, дуя на огненно-горячий кофе в кружках, и рассказывали о своем ночном походе, видавший виды турист, исколесивший сотни километров по горам и просторам русской земли, не мог без волнения смотреть на эти раскрасневшиеся мальчишеские лица.
— А масло, вот оно!— торжествующе сказал Павлик.— Стояло себе спокойно и нас дожидалось….
VI
НА ПОСЛЕДНЕЙ СТОЯНКЕ
До свиданья, лагерь наш походный? Мы к тебе привыкли всей душой! Нам дышалось вольно и свободно На дорогах родины большой. (Из песни юных туристов).
Был в лагере один мальчик, который держал себя настолько скромно и незаметно, что долгое время никто не обращал на него никакого внимания. Он беспрекословно подчинялся режиму, ни с кем не спорил, был очень удобным соседом по палатке. Но, несмотря на эти неплохие качества, все относились к нему безразлично, а Феликс даже немножко презрительно.
— Так себе… пирог ни с чем…
Но па последней стоянке вдруг выяснилось, что Боря Дягилев совсем не такой, каким его представляли ребята. Случилось это так. После Гологорки, где в течение трех дней ни на минуту не прекращался дождь, отряд отправился к городу Первоуральску.
Разбить лагерь предполагали на берегу Чусовой, неподалеку от завода Хромпик. Но когда промокшие насквозь ребята пришли к месту своей стоянки, оказалось, что земля очень влажная и ставить палатки просто невозможно…
— Я думаю,— сказал Анатолий Григорьевич,— надо сделать следующее.
Он позвал Артура, и они зашагали к белым домикам, живописно выстроившимся на зеленом берегу реки. Вскоре они вернулись в сопровождении целой группы пионеров. Оказалось, что белые домики принадлежат пионерскому лагерю Хромпикового завода. Когда пионеры узнали, что на территории их лагеря юные туристы, они бросились встречать гостей.
— Мы очень рады, что вы пришли в наши края… — сказал их старший пионервожатый.— Сейчас в лесу сыро, пожалуй, вам не стоит ставить палаток. У нас есть корпус пустой. Мы охотно можем вам его предоставить. Пожалуйста, располагайтесь.
Он показал на один из белых домиков с большой террасой и светлыми окнами.
Туристы стояли, переминаясь с ноги на ногу, не зная, должны ли они принять гостеприимство? Будет ли это отвечать туристским правилам? Но сомнения разрешил Сергей Андреевич.
— Ну, вот и спасибо. Это очень хорошо. Мы затопим печь, хорошенько обсохнем и обогреемся.
Вскоре пустой корпус пионерского лагеря наполнился шумом и топотом ног.
Директор лагеря предложил гостям помыться в бане и получить на складе матрацы. После многих ночей, проведенных в лесных палатках на хвойных ветках, белые чистые матрацы, пылающий в печке огонь, яркий электрический свет и обед за столом — все показалось туристам праздничным.
А маленькие пионеры столпились на террасе, с любопытством заглядывали в окна.
Они удивленно разглядывали гостей, их мокрые костюмы, сушившиеся у печки, их рюкзаки и ящики, у которых уже хлопотали «хозяйственники».
— Вот это да! — восхищенно говорил рыжеватый мальчик, особенно льнувший к туристам.— Вот это жизнь! Аж, завидно!
А юные путешественники наслаждались теплом и светом, горячей водой в бане; девочки побежали на кухню просить утюг, сняли походные костюмы и приоделись в чистые платья.
— Сегодня отдохнем, а завтра по заводам,— сказал Анатолий Григорьевич.
— Мы пойдем на Новотрубный? — спросил Боря Дягилев.
— И на Новотрубный и на Старотрубный,— ответил Анатолий Григорьевич,— и, по-моему, было бы очень хорошо, если б кто-либо из вас после посещения обоих заводов сделал доклад, сравнив технику старого и нового заводов.
— Это можно,— скромно сказал Боря.
— Ты берешься? — спросил Анатолий Григорьевич.
— Можно…— опять повторил Боря.— Я немного об этом знаю.
— А ну, расскажи, если знаешь,— задорно пискнул Чарли, и все ребята рассмеялись.
— Можно и рассказать,— серьезно ответил Боря.
— Что ж,— сказал Анатолий Григорьевич: — Если у тебя есть что рассказать, мы тебя сегодня и послушаем. Эго даже лучше. Ребята пойдут на заводы уже немного подготовленные.
После вечернего чая Анатолий Григорьевич собрал ребят:
— Боря Дягилев нам расскажет о заводах.
— Боря? — удивились ребята.
Но еще больше удивились они, когда Боря, немного побледневший от волнения, встал из-за стола и раскрыл перед собой толстую тетрадку.
— Старотрубный завод основан в 1732 году, т.-е. больше чем двести лет тому назад,— начал Боря.— Эго старый демидовский завод, который раньше назывался Васильево-Шайтанским. Раньше он был чугунолитейным, потом здесь вырабатывалась сталь, и лишь при советской власти началось производство труб…
Вначале робкий, голос Бори креп, и все увереннее и увереннее текла его речь.
— Техника на Старотрубном отсталая, почти все операции проводятся вручную… Мы увидим там пресс, который уже совсем вытеснен из производства и представляет музейную редкость. Зато совсем иное дело — Новотрубный завод! Он вступил в строй в 1935 году и оборудован по последнему слову техники.
А сколько труб выпустил этот завод! Я слышал, что можно было бьг, построить трубопровод от земли до луны, если выложить только трубы, полученные холодным волочением. А трубами, выпущенными горячим- способом, можно обмотать землю два с половиной раза…
Ребята сидели с широко раскрытыми глазами.
— Подумайте-ка, Борис-то наш!
Чарли не выдержал и заглянул в Борину тетрадь, которая лежала на столе.
— Да, это все тут в тетради написано! — разочарованно крикнул он.
— А ты что же, хотел бы, чтобы он из головы выдумывал? Эх ты, Чарля! — заступился Артур.
— Можно мне посмотреть твою тетрадь?—попросил Анатолий Григорьевич.
— Молодец! — сказал он, просматривая тетрадь.— Вот видите, ребята, Боря очень серьезно готовился к путешествию по родному краю. О тех объектах, которые нам предстояло увидеть, он, видимо, много читал и выписал все сведения. Тут у него и о рудниках, и история города Первоуральска, и план канала Чусовая — Исеть… Молодец! — повторил он. — А теперь ты ведешь дневник?
Боря достал из широких брюк несколько блокнотов и показал их Анатолию Григорьевичу. Исписанные мелким почерком блокноты содержали в себе описание всего похода с множеством интересных деталей, с живо описанными сценками походной жизни, с характеристиками ребят и даже небольшими рисунками. Анатолий Григорьевич снова похвалил Борю, и ребята вполне с ним согласились.
— А ты говорил «пирог ни с чем»? — напомнил Геня Феликсу.
— Ну, что ж, что говорил! Я ведь не знал, что он такой умный. Кто ему велел молчать и таиться.
На следующее утро отряд юных туристов отправился на первоуральские заводы. Теперь уже ребята старались держаться поближе к Боре Дягилеву, чтобы спросить у него, если что-нибудь будет непонятно.
Хотя Боря и очень интересно рассказывал им о заводах, но то, что- они увидели, превзошло все ожидания.
Особенное впечатление произвели цехи Новотрубного завода. Ребята долго стояли у грохочущих волочильных станов и смотрели, как толстая, раскаленная докрасна чурка вытягивалась в длинную трубу и, переходя из стана в стан, истончалась и живой огненной змеей ускользала вниз.
Много молодых ребят работало в волочильном цехе. Они улыбались туристам, как старым знакомым, а начальник цеха, показывая на одного маленького крепыша лет шестнадцати, с гордостью сказал:
— Это наш лучший стахановец. Он дает уже выработку пятидесятого года.
Когда, посетив заводы Первоуральска и побывав в краеведческом музее, туристы собрались в путь, их гостеприимные хозяева очень сожалели.
— Поживите еще! — говорили ребята, которые за эти два дня успели сразиться с туристами в волейбол и проиграть им не одну партию в шашки.
— Нет,— сказал Артур,—нам пора. Завтра мы должны быть в Кауровке, в нашем лагерю… Поход окончен…
И вот наступило это «завтра».
Снова туман над Чусовой встретил ребят, а висячий мост поскрипывал, приветствуя загорелых, возмужавших путешественников.
Снова темносерые островерхие шатры ожидали их, окруженные знакомыми елями и соснами.
— Как хорошо у нас! — радостно сказала Аля, застилая свою койку и ставя в банку букет цветов, собранный Ритой.
Выглянуло солнце, и алый флаг лагеря снова взвился на большой мачте посреди зеленой полянки. Все было прежним. И только ребята, вернувшиеся после похода, стали как будто другими. Они стали дружнее и дисциплинированнее, выносливее и здоровее.
Еще неделю проживут они здесь. Подведут итоги всем впечатлениям, полученным в походе; устроят конференцию, на которую приглашены гости из Свердловска и Кауровского дома отдыха; прочитают доклады о своем путешествии; Люда и Тамара покажут пьеску, которую подготовили; всем отрядом споют песню, сообща сочиненную во время похода; покажут свои коллекции и гербарии, а затем разъедутся во все концы Свердловской области, увозя воспоминания о чудесном летнем туристическом походе.
Было всяко в длительных походах: Солнцепек и дождик проливной... Только, невзирая на погоду, Обойти могли мы шар земной!