На протяжении веков тысячи и тысячи русских людей шли в кандалах через Урал из европейской части России в Сибирь. Думы у них были тяжелыми и те немногие из них, кто оставил потомкам свои дневниковые записи, вспоминали о своем путешествии на Урал безрадостно. Человеку в несчастье все видится в мрачных тонах. Одним же из первых писателей, побывавшем на Среднем Урале с туристической целью стал известный писатель и журналист Василий Немирович-Данченко. Несколько фрагментов его записок, касающихся территории первоуральского городского округа «Толкучка» сегодня предлагает читателям.

Про Билимбай и воровство…

В 1875 году когда Василий Немирович-Данченко проехал через наши края на Екатеринбург, дорога туда шла через Билимбай и Талицу. Вот, например, что  он написал о Билимбае:

«Вот и завод! Мы въехали в него широкой улицей. Красивые каменные и деревянные постоялые дома растянулись на этом приволье. Несмотря на простор, улица была запружена обозами, приворачивавшими в постоялые дворы.

— Ишь, затомили коней-то! – соболезновали жирные дворники… Ехали бы стороной, не по пути.

— Нельзя: начальство за нами было.

Оказалось что по настоянию пермских  земцев отобрали от ямщиков и обозчиков подписки, что они обязаны ехать по этому мерзостнейшему тракту и отнюдь не стороной.

— А вы тут, барин, за своими вещами приглядывайте, — предупредили меня. – Неровен час! Билимбаевцы – первые воры во всей округе. Кражи тут, грабежи, убийства постоянные.

— Вот как!

— Недавно старика убили. Лесничий был, жил с женой на пенсии строгановской – ну и его прирезали.

— Что за причина?

— Бедность, заработков здесь мало, да и плата самая нестоящая:  по тридцати копеек в день. Где тут прокормиться с семьей! На заводе только всего триста рабочих, а остальные куда хошь, туда и иди…

— Работ мало?

— Жильничают! Как мало, когда из одного Билимбая шестьдесят четыре судна с железом по Чусовой идут? Одного угля здесь 35 000 коробов жгут. Не мало».

Про гору Теплую…

Если сейчас дорога из Первоуральска в Билимбай занимает считанные минуты, а гора Теплая как серьезное препятствие не воспринимается, то в XIX  веке было иначе. Вот как Немирович- Данченко описывал гору Теплую и рассказывает откуда у горы «согревающее» название:

«Из Билимбая мы выехали на Тёплую гору. Она очень высоко и крута.

— Почему её прозвали Тёплой?

— А потому — на ней каждый упарится, пока доверху доберется…

С вершины уже видны резкие очертания сумрачных Шайтанский гор, конусы которых, чем ближе тем делаются всё грознее и грознее.

 Они то кряжем,  то целым рядом вершин облегают долину,  которая вся как будто прячется в тени этих великанов.  За этими вершинами выступают другие, третьи…  За ними такие же грозные, такие же мрачные едва-едва рисуется новые.

А там же и сам не знаешь — чудится утомленному взгляду или действительно в бесконечной далее поднялись едва-едва наметившиеся горы».

От Теплой до Талицы…

После г. Теплой писателя встретили Шайтанский горы с главной вершиной – Шайтаном. Какую вершину под таким названием имел ввиду Немирович-Данченко, автор этих строк точно не знает. Поэтому процитируем фрагмент как он есть:

«…Шайтан на своем зеленом холме является удивительно красивым…  Зато и тут дорога завалено палыми лошадьми. Беспечность заводского управления в этом отношении поразительна.  Вон у самого завода — труп коня, уже не только загнивший я даже посеревший, вонь кругом на версту — и точно никому нет дела до этого.

 На улице собрались бараны.  Тройка летит на них — они даже и не шелохнутся, точно не их дело совсем.  Табун лошадей на площадке отмахивается хвостами. Только шелест стоит кругом от них.

Кучи детей снуют повсюду, бабы в пестрых костюмах и опять разбитый тут же цыганский табор.

Смуглая красавица побежала за нами издали показывай ладонь — «погода-де», да не догнала,  плюнула и погрозила нам кулаком…  

Совсем всё это не похоже на скудную будничную обстановку русских сел заморенных вековыми голодами, безработицей».

Про гору Волчиху…

 Гора Волчиха в представлениях не нуждается. Поэтому где она  находится и для какой цели сейчас служит – описывать смысла нет. Такой ее увидел Немирович- Данченко:

«А виды этих гор делаются всё красивее и красивее. Ещё из Шайтана мы заметили эффектный силуэт мрачной лесной горы Волчихи.  Чем ближе тем она становилась всё более, и более похожее на это животное, как будто повернул голову к нам.

Только вместо шерсти на этой волчихе  выросли вековые леса, лапы её громадными отрогами раскинулись по долине, а на голове поднялись такой массой скалы, что перед ними немеет воображение.

Точно перенесён в какое-то волшебное царство. Миром легенд кажется вся эта даль, заставленная мрачными горами».

Про границу Европы и Азии

Сама же граница  «Европа-Азия»  навеяла на писателя, как и на большинство его современников, тяжелые думы. Конечно, он и предположить не мог, что спустя без малого 150 лет, на этом месте будут фотографироваться брачующиеся пары, официальные делегаты позировать в раскорячку «чтоб одна нога в Европе, а другая в Азии».

В 1875 году граница между частями света навевала совершенно иные мысли. Еще цитата:

«…небольшой холм… На его вершине столб каменный, на каменном же пьедестале:  «Граница Европы и Азии».

На этот раз направо в Европе заходило солнце,  а налево в Азии сгущался вечерний сумрак.  Кругом уныние и пустыня. Меланхолично свистит ветер, пробегая по голым полянам и заваленным каменьями спускам. Лес нахмурился и молчит.

Страшное место! Сколько слез пролито здесь! Несчастные в кандалах в последний раз оглядывались здесь назад, на свою навеки-вечные покидаемую родину! Далекий, неприютный, чужой и холодный край начинается отсюда! Новая жизнь, новые люди, новые страдания! Воображаю, какие мысли целым роем носились в голове бедного ссыльного, когда он приваливался на краткий отдых к этой пограничной колонне. Может быть, на каждый камень ее подножия падали горючие слезы…

Не оттого ли и лес замолчал и нахмурился, что слишком много слышал он здесь рыданий?»

Анатолий Гусев

Газета «Толкучка» от 4 октября 2019 г

Фото: Верещагин Петр, картина Река Чусовая